Подслушанный разговор

CWS / О нас / Альманах / Альманах. Лето 2015 / Мастерская прозы / Подслушанный разговор

Ирина Максимова *

– Килограмм вырезки и еще икры полкило, – продекламировал голос.

Широкоплечая высокая дама в синей шляпке с большим цветком по-хозяйски простукивала глухими каблуками гранитный пол мясного магазина. Он находился в центре, в кирпичном доме времен Екатерины. Через дорогу – бараки, бревна аптеки, дальше – Ока.

Евдокия знала, что это постоянная клиентка, что приходит она сюда каждую неделю в одно и то же время, что ей нужно улыбаться и быть с ней особенно вежливой. И это «особенно» в устной инструкции директрисы выглядело сундуком с сокровищами, о которых было известно только ей, директрисе. Евдокия была не любопытна. Чужими секретами не интересовалась и о своих молчала.

– Сколько можно ждать? – задав сам себе вопрос, голос умолк.

«Какой странный цветок на шляпе – мак или роза. Один – вечный сон, другой – настоящая любовь. Я бы выбрала и то, и другое», - Евдокия, обезличенная униформой, мутно смотрела перед собой.

– Да, да, беру и то, и другое, – подтвердил голос. Своего Евдокия не слышала.

Шляпка и ее украшение расплылись перед глазами в две окружности. В плавном движении сморщенные лепестки не находили себе места на жесткой шляпной поверхности. «Как планеты», - Евдокия представила пространство, в котором прятался Бог. «Вот, наверное, Он удивился, когда вчера увидел наш спутник».

Прогремели отшлифованные до леденцов костяшки счет, скрябнули о серый холодный прилавок копейки сдачи, бумажные свертки с облегчением погрузились в переплеты авоськи.

– Наконец-то, – два пятна, подпрыгивая, удалялись от космического взгляда Евдокии, на мгновенье потерялись за рамами дверей – и сделали четыре четких шага. «Раз-два, раз-два», – отсчитывала ритм Евдокия.

Это был первый в ее семнадцатилетней жизни рабочий день. Утром она раз пятьдесят произнесла это слово – рабочий. В приюте, в полуразрушенном монастыре, Евдокия с подружками часто так делала. Скажешь много-много раз какое-нибудь страшное слово - и оно потеряет свою силу, превратится в смешную бессмыслицу.

Два пятна, красное и синее, достигли середины витрины со стороны улицы и теперь стояли за надписью «осяМ». Вдруг потянулись вниз и остановились против маленькой головки с  рыжими косичками, перекрытыми белым беретом. Дочка. «Вот куда спешили окружности», – подбородок Евдокии чуть расширился, уголки приподнялись к скулам, на левой щеке наметилась ямочка.

Девочка говорила. Губы чуть открывались и закрывались снова. «Золотая рыбка!», - Евдокия двинулась к окну, понимая, о чем шепчет ребёнок, хотя услышать было невозможно. Она мысленно наполняла этот рассказ своими воспоминаниями. В них были и окно во всю стену с двумя форточками, и вышитые на занавесках колокольчики, звенящие желтым от солнца, и скатерть с голубыми тенями от тарелок с воскресным борщом. И хотелось погладить бирюзу бабушкиной броши в уголке ее шеи, и обхватить мамину голову – и за борщ, и за эти желтоватые колокольчики, и за ее улыбку, которую можно увидеть теперь только во сне.

Евдокия привычно сложила три пальца в тихий треугольник, поднесла руку ко лбу, замерла, сдвинула выше – и поправила белый, плотный от крахмала колпак.

* О себе: 32 года, живу в Москве. По образованию журналист. Работаю администратором частной видеостудии.